Тут-тук. Стучало по барабанным перепонками. Тук-тук. Точно так же, как в прошлый раз, биологический метроном отсчитывал секунды, напоминая о неизбежности смерти.
— Чёрт побери! Этот звук! – выпалил Он.
— Афанасий Михайлович, с вами всё в порядке? – озвучила Елена Фёдоровна возникший у всех присутствовавших на совещании вопрос.
— Да-да. Вполне. Продолжайте.
А сам подумал: «М-да-с. Не особо удачный момент я выбрал. И чего они так на меня уставились? Ну забыл я за сто лет, как омерзительно стучит в груди человеческой. И что с того?»
Часть совета директоров переключило внимание на стоящую у монитора докладчицу. Но часть всё ещё посматривала искоса на гендиректора.
Афанасия Михайловича выручил ремонт в офисе этажом ниже.
— Гргм, – прочистил горло Он, чем повторно привлёк внимание к собственной персоне – простите, не терплю, когда стены сверлят.
Многие понимающе кивнули и отвернулись.
Афанасий Михайлович успокоился.
— Итого, прибыль нашей компании за последний квартал составляет триста миллионов рублей, – торжественно объявила докладчица.
На этой ноте облегчённо выдохнули все. Подведение финансовых итогов квартала означало окончание трёхчасового совещания.
Усталые, но довольные собой директора медленно покинули зал для переговоров. Афанасий Михайлович остался один за большим овальным столом.
— Я сдам ключи, – буркнул в сторону закрывающейся двери.
«Господи, в этом мире даже гендиректор бессилен перед вахтёршей!» – сетовал он мысленно.
Господи? Это Я-то сказал? Или ты?
Афанасий Михайлович нервно дёрнулся в мозге Афанасия Михайловича.
«Сдыхай уже, зараза! Я теперь хозяин этого тела. А ты, ничтожество, сгинь. Я – Сатана, и своею властию я изгоняю тебя в пучину ада!» – самодовольно и громогласно объявил Он.
Кажется, ушёл. Теперь можно насладиться тишиной, которую нарушали лишь жужжание квадратных потолочных светильников да шелест матерчатых жалюзей, раздуваемых кондиционером.
Сатана положил руки на стол, откинулся на спинку кресла. Приходил в себя. Тяжело в одно мгновение сменить привычный комфорт старого доброго ада на совершенно чуждую уюту душную переговорную комнату.
Там, в аду, Он – бессменный Владыка тёмных сил, Мессир, Король зла. А здесь, на земле – всего лишь человек. И права на владение миром ещё предстоит заявить и доказать.
В прошлое вочеловечение Он тоже был влиятельным бизнесменом. И чем всё закончилось? Обвели вокруг пальца, лишили состояния, выкинули из дома. С помощью одной-то женщины. Может, люди и глупы, но когда встаёт вопрос облапошить ближнего своего, они способны перехитрить самого Дьявола!
На этот раз никаких женщин! Решено. Для вочеловечивания был выбран именно Афанасий Михайлович, так как тот не только богат, холост и нехорош собой, но ещё и нетрадиционной сексуальной ориентации. И нет, это не означает, что в постели ему нравятся мужчины. В постели он предпочитает свежие шёлковые простыни и никем не нарушаемый покой.
Шли дни. Экстаз от вочеловечения быстро перемолола мясорубка обыденности, превратив чудо пришествия Антихриста в серые будни офисного работника. Не важно, сколько у тебя денег, могущества и власти, когда от основания желудка до носоглотки переполняет блевотина ежедневных отчётов, составленных специалистами, едва ли разбирающихся в предметной области.
День за днём компания Афанасия Михайловича набирала обороты. Шаг за шагом ООО «Рога и копыта» подминало под себя конкурентов. Но этого было мало. Согласно плану, в каждом доме любой предмет быта, от спичек до телевизора, должен быть отмечен рогато-копытной эмблемой. А над кроватью всякого мало мальски уважаемого человека вместо икон и плакатов рок-звёзд обязан висеть портрет Афанасия Михайловича.
«Да…» – нежился Сатана, читая отчёты, – «Да!..» – масляным голосом возносил хвалу себе Он.
Всего за полгода «Рога и копыта» достигли невообразимых высот. Акции взлетели в двадцать пять раз. Конкуренты умывали руки. Антимонопольная служба тихо посасывала леденец откатов. Налоговая со злобным прищуром не спускала глаз с компании, но кроме подозрений ничего предьявить не могла. Бухгалтерия – белее снега на альпийских лугах. Никаких озлобленных инсайдеров. Никто, даже уборщица, даже сторож после третьей бутылки водки на двоих, не жалуется на качество кожаной отделки салона корпоративного Бэнтли и свежесть осетрины в столовой.
Но всё же чего-то Афанасию Михайловичу не хватало. В последнее время он алчно глотал придуманные человечеством развлечения: секс, азартные игры, лёгкие наркотики, алкоголь, охота, прыжок с парашютом и даже двухдневный поход в лес с ночёвкой в палатке. Испробовал всё. Но так и не нашёл, что искал.
И вот однажды он, усталый и подавленный, ехал домой с работы. Увидел скромную девушку, идущую по тротуару. «Ангел,» – вспыхнула мысль. Притормозил и, передвигаясь на автомобиле со скоростью улитки, открыл окно и поздоровался.
— И вам доброго вечера, – ответила девушка.
— Можно с вами познакомиться?
— Думаю, в этом нет ничего преступного, – хихикнула она.
Голос был звонкий и нежный. А сама девушка такая хрупкая, что казалось первый порыв ветра способен закружить её тело в воздухе и унести под облака. В каждом движении, жесте, звуке царила невероятная лёгкость. «Точно. Ангел,» – определил про себя взбудораженный Сатана.
— Я – Афанасий Михайлович.
— Забавно. Как Булгаков, только наоборот. А я – Маша.
«Мария… – задумался он, – и почему мне сразу показалось, что она носит именно это имя?»
— А вас, как Матерь Божью. Не окажете ли мне честь, Мария, выпить вместе по кружечке настоящей арабики с парой свежайших французских круассанов?
— Я не сажусь в машины к незнакомым мужчинам.
— Но мы ведь уже знакомы.
— Недостаточно.
— Я могу выйти.
— Не надо.
Афанасий Михайлович остановил машину и вышел. Маша попятилась назад и остановилась. Огляделась – никого. Хотелось убежать, но тело оцепенело. Массивный мужчина приближался. Его взгляд был безумен. «Бежать!» – но ноги не слушались.
Сатана подошёл вплотную к девушке, обнял за талию, затем уверенным и спокойным голосом прошептал на ухо:
— Ты такая красивая! Настоящий ангел. Я всегда мечтал овладеть ангелом.
К Маше вернулось самообладание, но, увы, слишком поздно. Она попыталась освободиться от объятий, но тщетно. Её вели к багажнику.
— Помогите!
Но огромная мужская ладонь плотно прижалась к губам девушки.
— Ангелочек, если будешь кричать, я сверну тебе шею.
— Отпустите, – тихо взмолилась Маша.
Афанасий Михайлович молча покачал головой.
Он затолкал девушку в багажник, связал буксировочным канатом руки за спиной и заткнул рот галстуком.
Доехали быстро. Припарковались во дворе частного дома. Сатана открыл машину и какое-то время с наслаждением наблюдал как беззащитная заплаканная Маша мычала и ёрзала по багажнику. Затем аккуратно взял её на руки, неспешно отнёс в спальню и уложил на кровать. Не торопясь разделся. И, смакуя каждое движение, запах, звук, неспешно, но настойчиво овладел девушкой. Та заорала сквозь кляп.
— Ты что, девственница? – удивился Он, взглянул на капли крови на простыне, улыбнулся и добавил, – Была.
Дьявольский кураж. Вот она – власть! Вот она – сила. Величественнее, чем мировое могущество. Безраздельно насильно человеку овладеть человеком – это захватывает больше, чем править всеми силами зла, сидя в одиночестве на троне посреди ада. Вот оно! То, ради чего стоит хоть раз почувствовать себя человеком.
— Я покажу тебе настоящую Любовь, девочка! – провозгласил Он, – любовь, на которую способен сам Сатана! Ты увидишь, что Я тоже могу ЛЮБИТЬ! Увидишь!
Возбуждение достигло неистовой силы. Хотелось ещё и ещё. Он ловко перевернул тело девушки на живот, одной рукой держал запястья, другой раздвинул ягодицы и вошёл в неё сзади.
Невероятно! Ни одна пытка ни одного грешника в аду не доставляла ещё столько удовольствия, как власть над мычащей и брыкающейся Машей. Настолько могущественным он ощущал себя впервые. Это пьянило, куражило.
Он перевернул беспомощное тело обратно на спину. Вынул кляп. Взял за подбородок и вложил фаллос в насильно раскрытый рот. Но сколько веков Сатана не изучал людей, а так и не познал силу безумия человеческого ужаса. Челюсти девушки сомкнулись с силой створок устрицы. Жертва перехватила инициативу и ощутила солоновато-горький вкус дикого звериного превосходства над насильником.
Афанасий Михайлович взвыл от боли. Пытался расцепить зубы пальцами. Тщетно. Ударил кулаком по носу. Разбил. Безрезультатно. Боль была невыносимой. Он заткнул ей нос. Она дышала ртом сквозь стиснутые зубы. Разорвал пальцами губы. Не отпускала. Ударил. Снова и снова. Стадесятикилограммовый мужчина бил по голове хрупкую, едва ли дотягивающую до пятидесяти килограмм, девушку. Но чувствовал себя слабее младенца, колотящего боксёрскую грушу.
Наконец, хватка Маши ослабла, и Афанасию Михайловичу удалось освободился из капкана челюстей. Её тело обмякло и застыло в неестественной позе. Он тряс. Кричал. Умолял. Даже молился. Но Маша не шевелилась. Только разбитое лицо издевательски улыбалось.
Сатана встал. Нервно нарезал несколько кругов по комнате. Затем подбежал к кровати, обернул тело простынёй, вынес на задний двор дома и закопал.
Вернулся в спальню, рухнул на кровать и мертвецки заснул.
Через несколько часов Афанасий Михайлович открыл глаза. Комната давила на грудь. Воздух был спёртым, душным, отдающим смрадом.
Сатана присел на краю кровати. Рассеянно огляделся. Глаза вырвали кусок заголовка вчерашней газеты, покоящейся на тумбочке: «Ты убил».
— Дьявол! Почему мне так погано? Я стал каким-то странным. Совсем как… как… Человек?
Хотелось пить. Встал. Старый паркет скрипнул под ногой: «Ты убил!»
Чертыхнулся. Дошёл до кухни. Налил воды. Вода булькнула: «Ты убил!»
— Изыди! – залпом выпил содержимое стакана.
«Ты убил! Ты убил! Ты убил!» – нарастал хор голосов. Цифры отчётов по продажам мелькали перед глазами. И каждая из них твердила: «Ты убил!»
Стены дрожали от этих слов. Стёкла вибрировали. Луч солнца сквозь щель в шторах шептал: «Ты убил!»
Афанасий Михайлович заткнул уши обеими руками и, громко бормоча какую-то околесицу, чтобы перебить голоса, убежал в ванную.
Стало тихо. Он посмотрел в зеркало. Зеркало задрожало и бросило в лицо стеклянное «Ты убил!» Тут же в ванную ворвался назойливый хор.
— Отстаньте от меня! – заорал Сатана полным густой слюны ртом.
Но голоса всё громче и громче твердили один и тот же мотив: «Ты убил! Ты убил! Ты убил!»
Афанасий Михайлович не выдержал. Схватил бритву и полоснул по руке.
— Заткнитесь!
Хор не умолкал.
Ещё раз резанул по руке.
— Я не убивал!
Ещё.
— Это не я, – неуверенно прошептал Афанасий.
Выронил бритву в раковину, попятился назад, пока не упёрся спиной о стену, медленно сполз на пол.
— Идите к чёрту, – закричал Сатана.
Вспомнились две алых капли на бежевой шёлковой простыне.
— Не я, – заплетался пересохший язык Афанасия Михайловича.
Кровавое пятно на полкровати и презрительную улыбку разбитого лица.
— Не я… – беззвучно шевелились бледные губы, – это не я.
Хор замолчал. Разбитое лицо Маши проникло в угасающее сознание Афанасия Михайловича и нежным голосом приветливо опустило лезвие гильотины:
— Ты.
