Это был меленький мир. Он умещался на детской ладошке. Выщербленный камень, найденный под яблоней. В нём небольшая выбоина. Камень был горой, а выбоина в нём походила на грот, подобный тому, в котором по сей день томится угрюмый Демон Лермонтова.
13 февраля 2017 г.
8 февраля 2017 г.
Качели
Между двумя коренастыми деревьями, старой сиренью и черешней в самом расцвете сил, были качели. Металлический поручень закреплён на стыке толстых ветвей, к нему, образуя длинные петли, привязаны два каната с палец толщиной, на которых лежала деревянная дощечка с четырьмя пазами для лучшей фиксации.
6 февраля 2017 г.
Сфинксы
В желудке пустующем жизнь
Бурлит первобытным инстинктом.
Жестокий столичный цинизм
Зовёт к опечаленным сфинксам,
Видавшим египетский зной,
Балтийскую серую морось.
И смертный за Родину бой,
И неофашистскую сволочь.
Из вечности смотрят в Неву
Усталые мудрые кошки.
К ним в час размышлений приду,
Когда за Отечество тошно.
Их, словно друзей, обниму,
Поплачусь я каменным глыбам,
Что страшно за нашу страну,
И время от времени стыдно.
Мне стыдно, когда старики,
Что наше "сейчас" создавали,
Штурмуют ломбардов ларьки,
На деньги меняя медали.
Мне страшно от взгляда больниц,
Разбитых, молящихся Богу,
Считающих мелочь на шприц,
Где выжить лишь сильные могут.
И тяжко вздохнёт сиенит,
Согретый моими руками.
И сердце его заболит.
(Живой он, ни сколько не камень.)
Фивейский седеющий страж
С извечной тоскою по дому.
Он жертва былых распродаж
И селфи туристов нескромных.
Не бойся, мой друг, не тужи.
В Египте сейчас тоже селфи.
А здесь для усталой души
Поют колыбельную верфи.
Бурлит первобытным инстинктом.
Жестокий столичный цинизм
Зовёт к опечаленным сфинксам,
Видавшим египетский зной,
Балтийскую серую морось.
И смертный за Родину бой,
И неофашистскую сволочь.
Из вечности смотрят в Неву
Усталые мудрые кошки.
К ним в час размышлений приду,
Когда за Отечество тошно.
Их, словно друзей, обниму,
Поплачусь я каменным глыбам,
Что страшно за нашу страну,
И время от времени стыдно.
Мне стыдно, когда старики,
Что наше "сейчас" создавали,
Штурмуют ломбардов ларьки,
На деньги меняя медали.
Мне страшно от взгляда больниц,
Разбитых, молящихся Богу,
Считающих мелочь на шприц,
Где выжить лишь сильные могут.
И тяжко вздохнёт сиенит,
Согретый моими руками.
И сердце его заболит.
(Живой он, ни сколько не камень.)
Фивейский седеющий страж
С извечной тоскою по дому.
Он жертва былых распродаж
И селфи туристов нескромных.
Не бойся, мой друг, не тужи.
В Египте сейчас тоже селфи.
А здесь для усталой души
Поют колыбельную верфи.
1 февраля 2017 г.
Жадина!
Ей всего было мало. Любви и дружбы, общения и одиночества. Всегда.
Жадина!
В 19 она вышла замуж. Прошло десять лет. Но каждый раз в постели ей никак не удавалось насытится им. Его опьяняющим запахом, его упругой мужской кожей, его густыми волосами цвета спелого каштана, его прямым с небольшой горбинкой (след неравного школьного боя один против шестерых) носом, его сочными вишнёвыми губами с лёгким привкусом табака, обрамлёнными аккуратной эспаньолкой.
Жадина!
В 19 она вышла замуж. Прошло десять лет. Но каждый раз в постели ей никак не удавалось насытится им. Его опьяняющим запахом, его упругой мужской кожей, его густыми волосами цвета спелого каштана, его прямым с небольшой горбинкой (след неравного школьного боя один против шестерых) носом, его сочными вишнёвыми губами с лёгким привкусом табака, обрамлёнными аккуратной эспаньолкой.
1111111111111
Проза
Подписаться на:
Сообщения (Atom)